|
Юрий КРУПНОВ в эфире Русской службы новостей в передаче "Умные парни"
Слушать передачу
Скачать (8,26 МБ)
ЮРИЙ КРУПНОВ о доктрине продовольственной безопасности, персональной бизнес-ответственности и эффективности спецслужб.
А.ОНОШКО: Юрий Крупнов, председатель наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, и я, Анастасия Оношко. Здравствуйте, Юрий.
Ю.КРУПНОВ: Здравствуйте.
А.ОНОШКО: В ночном клубе «Хромая лошадь» в Перми произошел пожар. Совершенно жуткое происшествие, которое за несколько минут уничтожило жизни более сотни человек. Вы знаете, что после ожогов еще несколько дней будут умирать. Мы все надеемся, что больше этого не будет, но неудивительно, что это происходит. В связи с этим объявлен траур. После «Невского экспресса» «Ведомости» и многие другие издания писали, что негласное правило, когда меньше 100 погибших, то траур не объявляется. Как только больше, то траур объявляется. Сейчас траур объявили. В Интернете есть часть людей, которые возмущены тем, что после «Невского экспресса», ну, там люди ехали по делам и так далее, а вот в клубе предавались увеселению и погибли, и их мы поминаем всем государством, а тех нет. Есть такая часть людей, которых это неприятно ранит. Ваше отношение? Вообще, что вы можете по поводу этого пожара сказать? Как вы думаете, что-то изменится у нас в лучшую сторону после этого инцидента?
Ю.КРУПНОВ: Это, как любой трагический, страшный случай, он требует осмысления буквально с десятка совершенно разных аспектов. Мы, конечно, не сможем в краткой беседе с разных аспектов, но это требуется. Сначала, я думаю, надо просто принести глубокие соболезнования родственникам и друзьям погибшим. Конечно, это большое горе для любого нормального человека, с моей точки зрения. Я тоже читал в Интернете такие отклики. То, что касается причисления этих людей, по сути, к людям второго сорта, так получается, раз мы должны меньше по их поводу переживать, на мой взгляд, за этим лежит одна страшная, очень нехорошая вещь, связанная с очень небольшой прослойкой людей, но очень активной и агрессивной, которая выдает себя как бы за очень глубоко православных людей и, по большому счету, православие используют как форму такой коллективной гордыни. Помните, еще Христос сказал «кто без греха, первый пусть бросил камень», в этом смысле основное, как мне кажется, состояние православного, я крещеный русский человек, - это глубочайшее осознание своего собственного греха, который тебе никогда не позволит свысока или тем более в каком-то агрессивном плане людей, которые ничего не совершили страшного, плохого, преступного и так далее, осуждать. На мой взгляд, это псевдоправославные люди, которые либо какие-то псевдоморалисты, которые используют эту трагедию для того, чтобы в очередной раз каким-то убогим образом себя немножко возвысить. Мне кажется, эти разговоры чудовищные, потому что произошла страшная трагедия. Траур просто отражает шок, который, как я понимаю, и у руководителей страны, и у любого нормального человека. Мне кажется, обмусоливать это вряд ли стоит.
А.ОНОШКО: Как вы думаете, какие реальные будут изменения? Например, не повысятся ли взятки пожарным, которые раздают наши предприниматели?
Ю.КРУПНОВ: Вы знаете, это вопросы разные, на мой взгляд. У нас почему-то элементарная требовательность сводится все время к взяткам. Дальше из этого следует очень интересный тезис, очень перспективный, что не надо кошмарить бизнес, не надо административного давления на бизнес. Я имею в данном случае то, что те, кто держали клуб, они тоже относятся к предпринимателям. Это не люди, устраивающие массовые действа, а это предприниматели. Считается, что любые серьезные требования к ним – это кошмаривание бизнеса. Мы за последние несколько лет очень серьезно эту планку сняли. Я думаю, что во многом это проплаченная кампания по выдвижению этого лозунга – нельзя бизнес кошмарить. Взятки – это другой срез.
А.ОНОШКО: Кем проплачены?
Ю.КРУПНОВ: Теми, кто привык жить, не соблюдая элементарные, гигиенические в том числе, пожаробезопасные и иные стандарты. Я помню, когда я в одну из первых поездках оказался в США, в Сан-Франциско, весна, прекрасный город, я захожу в отель, встаю в лифт и не понимаю – в рамочках висят какие-то грамоты, мне сначала показалось. Оказалось, каждая грамота – это какой-то сертификат, который выдается даже не на отель, а на этот лифт по разным его характеристикам - грузоподъемность, чистота, химическая безопасность и так далее – для того, чтобы я в этом лифте мог доехать три этажа. Я впервые увидел, что все разговоры о том, что Америка, либерализм, эта вседозволенность и отсутствие жестких требований и норм к ведению бизнеса – это абсолютно не так. В Америке очень жесткое, очень твердое в этом смысле правильное государство, которое предъявляет жесточайшие требования, а если это переходит в какие-то злоупотребления и нарушения, безусловно, с этим надо бороться. Но требования надо повышать. Вопрос не во взятках. Логика просто, на мой взгляд, немножко странная. Чтобы не давать лишние взятки пожарникам, нам не нужно повышать требования к пожарной безопасности.
А.ОНОШКО: Я спросила, какие изменения. Может, вы бы сказали, что произойдут психологические, тектонические сдвиги в головах у людей. Сейчас же живописуют все эту картину, что произошло. Мы знаем, нас окружает синтетика везде, во всех офисах.
Ю.КРУПНОВ: Дело в том, что в любом случае огромное число такого рода клубов – это так или иначе неподходящие здания, неподходящие условия.
А.ОНОШКО: Если подниматься над уровнем клуба, вообще, пожарная безопасность.
Ю.КРУПНОВ: А какая разница? Магазины, в которых отсутствуют элементарные санитарно-гигиенические условия. Продукты, которые лежат на прилавке, которые давно уже сгнили внутри либо исходно были ненадлежащего качества. Это гигантская проблема. К сожалению, такого рода тяжелые трагедии никак не позволят это серьезно сдвинуть. Нужен совершенно другой подход к отношению бизнеса и государства. А этот подход должен быть связан не с вопросом государства и противостоящего ему бизнеса, а этот подход должен быть связан с жестким обеспечением безопасности. А у нас обсуждают, надо кошмарить бизнес, не надо кошмарить бизнес.
А.ОНОШКО: Вы считаете, произойдет усиление ответственности?
Ю.КРУПНОВ: Я боюсь, ничего не произойдет, потому что будет какая-то кампания, сейчас будет какая-то острастка, начнут ходить люди, проверяющие по клубам прежде всего. Это такая стандартная ситуация, когда после произошедшего какого-то теракта объявляются страшные операции, когда уже непонятно, что они могут исправить. К сожалению, уровень эффективности наших служб настолько низкий, что они, как правило, демонстрируют эту самую симуляционную активность, которой надо показать свою озабоченность. А до эффективности у нас пока очень далеко. Если не будет создано серьезного механизма, персональной ответственности… Вот простой вопрос: кто у нас в стране персонально отвечает за конкретную пожаробезопасность?
А.ОНОШКО: Вы одного человека хотите?
Ю.КРУПНОВ: А как по-другому?
А.ОНОШКО: Мне напрашивается фамилия на букву Ш.
Ю.КРУПНОВ: Правильно. Но мы этого человека видим, когда он доблестно ликвидирует последствия. А мы не спрашиваем, как эти последствия могли возникнуть. Насколько я понимаю, в этом смысле вопрос пожарной службы сегодня находится в ведении МЧС. О чем тогда мы говорим? Получается тогда странная вещь. Прилетает Сергей Кужугетович, один из самых эффективных, безусловно, самых ярких руководителей, я всегда с удовольствием гляжу, как он четко, оперативно наводит порядок, но есть же вопрос и предотвращения этих ситуаций. Это опять же его служба. Возникает вопрос: а кто у него персонально отвечает за пожарную безопасность? Хотелось бы узнать, а иначе все абстрактно – это горит, то обваливается, наказываем стрелочника, а непонятно, кто в стране отвечает за пожаробезопасность зданий, где бывает масса людей.
А.ОНОШКО: Если кто-то у себя в квартире решит устроить что-то в этом духе, безответственно себя поведем, и это приведет к сокрушительным последствиям для всего дома. Кто за это может нести ответственность?
Ю.КРУПНОВ: Это разные случаи. Давайте возьмем этот страшный случай в Перми. Первая элементарная вещь – люди не могли нормально выйти. Это значит, что все требования для здания с массовыми мероприятиями по входу и выходу не соблюдались. Я знаю пару клубов в Москве, не надо быть ни пожарником, ни специалистом по безопасности, мы подойдем с вами и найдем 10 признаков, по которым это здание не соответствует элементарным нормам противопожарной безопасности. Речь об этом. Дальше – те же пиротехнические вещи. Кто у нас отвечает за качество пиротехнических продуктов, которые поступают, прежде всего, из-за границы? Кто отвечает за то, что они не взрываются, а просто искрят на удовольствие взрослых и детей? Вот произошло событие, есть конкретные люди, которые продали эту пиротехнику, есть люди, которые содержали этот клуб ночной в здании, которое явно не соответствует этому клубу. Это первый круг. Помимо конкретных людей, которые стояли около этого клуба, те же пожарные, которые давали ему разрешение.
А.ОНОШКО: Должны нести ответственность таможенники, которые контрафакт пропускают.
Ю.КРУПНОВ: Но дальше надо посмотреть второй круг, третий круг и начинать наказывать.
А.ОНОШКО: Как вы думаете, произойдет это?
Ю.КРУПНОВ: Боюсь, что нет. Проблема в том, что у нас персональная ответственность как понятие и как практика исчезла. В этом проблема. Мы все время говорим абстрактные вещи.
А.ОНОШКО: 16:10. Сообщение с пометкой «срочно». Четверым подозреваемым по уголовному делу о пожаре в клубе в Перми предъявлено обвинения. Эти четыре подозреваемых – владельцы, совладельцы. Довольно большая статья «Причинение смерти по неосторожности двум и более лицам», это 109-я, часть 3-я УК. Будем следить за развитием. Вы можете присылать ваши вопросы, комментарии на SMS: +7-925-101-10-70, это «мегафоновский» номер, сайт «Русновости.ру». Нам звонят многие люди в прямой эфир. 788-10-70. Давайте примем один звонок и перейдем к другой теме. Здравствуйте.
ЗВОНОК СЛУШАТЕЛЯ: Добрый день. Я тут в пробке стоя, от безделья прослушал случайно ваше радио о персональной ответственности. А вы знаете, кто отвечает за инспекцию пожарную – Шойгу или кто другой? Вы сначала возьмите на себя ответственность персональную, чтобы понять, что инспекторы пожарные – это вовсе не Шойгу.
А.ОНОШКО: Вместо того, чтобы сказать нам, кто, человек взял и отключился.
Ю.КРУПНОВ: Я еще раз повторяю, что речь идет не о том, что я или кто-то назначат виновных. Речь идет о том, что нужно четко проследить персональную ответственность в каждом случае. Пока это не будет делаться, случаи будут повторяться, хотя после каждого такого трагического случая возникнут недолгосрочные кампании, будет много про это говориться, а потом все будет сходить на нет.
А.ОНОШКО: Вы имеете в виду, что конкретного пожарного инспектора нужно проверить?
Ю.КРУПНОВ: Когда вы, допустим, читаете сообщение, что эти 4 человека привлекаются к ответственности, у меня нет к ним какой-то злобы или злости. Я понимаю, что, скорее всего, они виноваты, но ведь таких людей очень много, таких клубов и учреждений очень много.
А.ОНОШКО: Неужели вы думаете, что вот в Новый год начнутся корпоративные вечеринки, никто не оглянется, и все будут по-прежнему пускать эти петарды?
Ю.КРУПНОВ: К сожалению, я боюсь, что это будут единичные случаи.
А.ОНОШКО: Все-таки продолжатся?
Ю.КРУПНОВ: Конечно.
А.ОНОШКО: «Почему не задерживают пожарных инспекторов в Перми?» Это уже через SMS вопросы начинают поступать. Мы сейчас с Юрием Крупновым, председателем наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, не сможем ответить на этот вопрос. У нас еще позже будут эксперты подключаться, мы обязательно про это поговорим. Я хотела еще другую тему с вами обсудить. Пермь, конечно, затмила сегодня все остальные новости, а все-таки они есть. Например, доктрина продовольственной безопасности в нашей стране. Надо сказать, что буквально неделю назад в прессу просочились данные об итогах проверки продуктов, набор из 14 продуктов, «Зеленый патруль», Росготест, не помню названия организаций, делали проверку. Оказалось, что вредны для здоровья из 14-ти 12, а 2 пригодны – кефир, сардельки. Уже на этой неделе «Известия» публикуют материал о том, что к весне может быть утверждена эта доктрина продовольственной безопасности. Смысл в том, чтобы Россия перешла на самообеспечение в продуктовой сфере. Соответствующее поручение на заседании Совета безопасности дал Дмитрий Медведев. К 1 апреля должны быть приняты документы, которые обеспечат господдержку производства и экспорта российской сельхозпродукции. Зерно и мясо, которое мы сейчас в том числе покупаем за рубежом, предполагается теперь не покупать, а даже продавать, производить больше. Президент дал понять, что уникальный аграрный потенциал России пришло время использовать, восстановив станут одного из ведущих продовольственных экспортеров в мире. Юрий Васильевич, у меня к вам вопрос как к эксперту, политологу: это движение в правильном направлении? Есть ли минусы у такого вектора?
Ю.КРУПНОВ: На мой взгляд, это движение в абсолютно правильном направлении, без каких-либо оговорок. К сожалению, потребовалось где-то 10, даже более лет для того, чтобы первые разговоры про продовольственную безопасности, результаты парламентских слушаний, которые проходили в 1998, 1999, 2000 годах по продовольственной безопасности, чтобы они стали выливаться в эту государственную социальную доктрину. Я считаю, абсолютно правильное направление. Мы находимся в жесточайшей зависимости, причем критической зависимости, которая подрывает российский суверенитет от импортного продовольствия. Это первый момент. Второй момент – мы одновременно как следствие этой зависимости разрушаем наше сельское хозяйство, наши регионы, небольшие районы сельскохозяйственные. Практически мы за 20 лет превратились в государство с абсолютно убитым сельским хозяйством. Это трагедия. Здесь нужно через продовольствие решать в целом гигантскую проблему деревни, сельского хозяйства, расселения по всей стране.
А.ОНОШКО: Вернемся к этому вопросу после рекламы.
А.ОНОШКО: Юрий Крупнов у нас сегодня, председатель наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, и я, Анастасия Оношко. Мы по поводу продовольственной безопасности и сельского хозяйства беседуем. Вы говорите, что это правильный вектор. У меня встречный вопрос. В рамках улучшения нашей жизни у нас есть вектор в сторону развития нанотехнологий. Мы знаем, что сельское хозяйство – убыточная часть бизнеса. Нет стран, которые, ориентируясь на сельское хозяйство, преуспели бы в мировом масштабе. Не противоречит ли и привлечение населения к сельскому хозяйству… Понятно, что сейчас новые технологии на Западе, у нас-то их нет.
Ю.КРУПНОВ: У отдельных передовых хозяйственников есть.
А.ОНОШКО: Купленные на Западе, может быть.
Ю.КРУПНОВ: Где-то купленные, а где-то есть свои технологии.
А.ОНОШКО: Но мы их не видим.
Ю.КРУПНОВ: Тут два принципиальных момента.
А.ОНОШКО: Вы говорили про губернатора Приморского края, который вам оппонировал. Я попытаюсь вместо губернатора вам оппонировать.
Ю.КРУПНОВ: Не Приморского края, но суть не в этом. Суть в другом. На самом деле, сельское хозяйство не является убыточным, поскольку сельская жизнь – это основа существования страны.
А.ОНОШКО: Любой или только нашей?
Ю.КРУПНОВ: Любой. Япония, в которой цены закупочные на рис являются заоблачными, тем самым абсолютно искусственно в этой примитивной экономической логике поддерживаются. В европейском сообществе реальные дотации для сельского хозяйства раз в 7-15, в разных странах по-разному превышают наши дотации, но это нельзя называть убыточным. Это то же самое, как забота мамы о своем малыше не приносит ни одной копейки прибыли, только одни расходы. Вот нужно помогать мамам вообще, нужно рожать детишек? Мы говорим «нет, это дело убыточное». Действительно убыточное, согласитесь. Тем самым мы ставим крест на этом деле. На мой взгляд, это просто ужас. Мы уже некоторые вещи начинать путать – какую-то узкую экономическую выгоду и реально на чем зиждется сама жизнь. С другой стороны, вопрос экономической выгоды всегда очень относителен. Например, что происходит последние 20 лет в нашей стране? Это мы фактически даем гигантские преференции, прежде всего, торгово-спекулятивному классу, то есть людям, которые в лучшем случае умело торгуют.
А.ОНОШКО: А какие преференции?
Ю.КРУПНОВ: Да очень простые. Основные накрутки происходят именно в сфере торговли.
А.ОНОШКО: Они происходят сами собой.
Ю.КРУПНОВ: Как сами собой? Государство через налоги, через тысячи других инструментов экономической и социальной политики всегда перераспределяет доходы в любой стране, в самой капиталистической, в самой социалистической. У нас сегодня позволяется иметь гигантские накрутки, чтобы тот, кто торгует, например, молоком, он имел доходы фактически в 3, 5, иногда в 10 раз больше, чем тот, кто это молоко произвел на своей ферме. В этой ситуации, когда у нас солярка стоит в 5 раз больше, чем литр молока, говорить об убыточности сельского хозяйства, на мой взгляд, абсолютно неадекватно. У нас не сельское хозяйство убыточное, у нас просто социальная система полностью перевернута с ног на голову. Мы фактически сами себя уничтожаем через то, что не поддерживаем село и промышленность, две опоры общества, а мы уничтожаем и село, и серьезную промышленность через преференции торгово-спекулятивному классу. Вот и все. Это жестокий реализм. После этого говорить об убыточности сельского хозяйства, на мой взгляд, несерьезно.
А.ОНОШКО: Конкретные меры, которые вы ожидаете после принятия доктрины продовольственной безопасности? Наше руководство уже приняло к сведению и всем сказало, что нужно сделать так, чтобы у ас сельское хозяйство было таким, чтобы мы еще на Запад экспортировали мясо, зерно и молоко. В виду этих целей вы ожидаете каких мер от государства?
Ю.КРУПНОВ: Я ожидаю, что, прежде всего, государство перестанет нам рассказывать сказки про белого бычка о том, что придут какие-то предприниматели, создадут агроиндустрии, и все закончится хорошо. Агроиндустрии, тем более в нашем убитом, разрушенном сельском хозяйстве, если брать в целом страну, может создавать, прежде всего, государство. Другое дело, что оно должно это делать на условиях частно-государственного партнерства, привлекая активно хозяйствующие субъекты, но основу должно создавать государство, прежде всего, кадровую основу. Суть любой серьезной индустрии, приносящей большую добавленную стоимость, - это не только начальный капитал, средства производства, что очень важно, что, прежде всего, люди – управленцы, инженеры, агрономы, зоотехники. У нас сегодня здесь беда. Мы даже готовим зоотехников, агрономов, но мы их вытесняем из сферы сельского хозяйства или пищевка – тоже важная сфера, хотя более благополучная, на порядок. Она просто быстрее оборачиваемая. Она не просто тесно связана с торговлей, а она в основе своей принадлежит торгующим сетям, поэтому пищевка живет гораздо лучше.
А.ОНОШКО: Вы пищевкой называете пищевую промышленность? Для меня это совершенно незнакомое слово.
Ю.КРУПНОВ: Хорошо, пищевая промышленность живет значительно лучше, чем сельское хозяйство. А вот сельское хозяйство мы должны государственным образом серьезно поддерживать, а главное, создавать новую индустрию. Кстати, Виктор Алексеевич Зубков в ходе Совбеза, который прошел по этой доктрине продовольственной безопасности, сказал «надо делать соевый кластер». Вот конкретный практический механизм, который вице-премьер Зубков предложил, на мой взгляд, абсолютно правильно и своевременно.
А.ОНОШКО: 16:30. Время информационного выпуска. Присылайте ваши вопросы на сайт «Русновости.ру».
А.ОНОШКО: Просто умный парень Юрий Васильевич Крупнов, председатель наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития. Мы продолжаем обсуждать тему доктрины продовольственной безопасности. Слушатели начинают вступать с вами в полемику. Нам пишет профессор Высшей школы экономики: «А мировое разделение труда? Вы антиглобалист?»
Ю.КРУПНОВ: Мы должны четко понимать, что в обществе сегодня существуют две принципиально разные, противоположные точки зрения на проблему села, сельского хозяйства и продовольствие. Одна точка зрения исходит из того, что откуда будет продовольствие, чье оно будет, не имеет значения, мы могли бы заняться нанотехнологиями, космосом, а продовольствие нам будут поставлять страны, которые больше ничего не умеют. Одна точка зрения. Здесь хорошо с этой точки зрения подыгрывается теория, что говорят «вот в Америке 2-3 процента населения – фермеры, они кормят всю Америку, еще избыток производят продовольствия». А у нас 20, 25, 30 процентов по разным регионам, даже есть больше. Говорят, «смотрите, еще какой резерв - можно с 20 до 3, 4, 5 процентов, раза в 4-5 сократить».
А.ОНОШКО: Мы же понимаем, что если речь идет о государственном вмешательстве в сельское хозяйство, то речь идет о минимизации человеческого участия. Там конвейеры, новые технологии подачи корма и так далее.
Ю.КРУПНОВ: Анастасия, это иллюзия. Чем более высокотехнологичное сельское хозяйство, тем больше людей работает в нем. Только это люди, не обязательно которые около поля живут, это гигантское количество людей. Если брать Германию, Канаду, другие страны, где прекрасное инфраструктурное обеспечение сельскохозяйственного труда, там на каждого фермера еще 20-30 человек и организаций, которые помогают ему по удобрениям, по ядохимикатам, по технике. Когда я в Германии смотрел ферму, где три человека, как любили у нас говорить в 90-х годах, 70 коров содержат, рай и благодать. Когда я туда приехал, я тоже глаза открыл впервые на эти три человека. Когда я полдня поездил вокруг этой фермы, оказалось, что для того, чтобы эти три человека 70 коров содержали, вокруг них находится огромное количество сервисных фирм. Это не три человека, это иллюзия. У нас людей реально меньше.
А.ОНОШКО: Нам пишут: «В Германии этим летом одной из главных тем в СМИ были демонстрации производителей молока против низких закупочных цен». Вы помните, где-то в Швейцарии или Австрии они заливали поля молоком.
Ю.КРУПНОВ: Не имеет значения. Но там очень высокие цены. Не дай Бог, там на чуть-чуть что-то снижается или не повышается в соответствии с инфляцией, происходят эти массовые волнения. У нас человека, который занимается самым рискованным производством, не ценят фактически никак, поэтому наши закупочные цены и соотношение закупочных цен крестьянской продукции и того, что дается крестьянину в виде техники, горючего, абсолютно деспаритетно, абсолютно несопоставимо и так далее. Я хотел про две точки зрения. Первая точка зрения, что надо и дальше сокращать сельское хозяйство, тем самым мы идем по пути наиболее развитых западных стран, якобы. На мой взгляд, это не так, но эта точка зрения очень живуча. Дальше разделение труда, глобализация и так далее. Вторая точка зрения заключается в том, что село – это основа российской государственности. Продовольственная безопасность и возможность себя содержать продовольственным образом – это основа государственного и политического суверенитета. Когда у нас модная теория несколько лет назад гуляла, она до сих пор еще некоторыми признается – суверенная демократия, так вот, никакой суверенной демократии или какой-то еще кратии без своего развитого сельского хозяйства не может быть.
А.ОНОШКО: Допустим, мы сейчас покупаем сою у страны А, если нам эта страна не захочет больше продавать сою, мы же можем в любой момент перейти к стране Б.
Ю.КРУПНОВ: Не можем, потому что нет людей, которые могут выращивать, нет навыков, не самой идеологии. Это ниоткуда не берется.
А.ОНОШКО: Мясо мы покупаем, в том числе в США.
Ю.КРУПНОВ: Мясо мы покупаем. Мы всегда были слабые в мясном животноводстве, но мы уже не можем мясное животноводство «с нуля» начинать. Требуется гигантская государственная программа.
А.ОНОШКО: Если мы, например, не захотим больше покупать у Штатов мясо, где мы еще его можем купить?
Ю.КРУПНОВ: Проблема не в этом. Иллюзия о том, что мировые рынки, там тысяча независимых производителей, которые нам каждый предлагает свое мясо или другую продукцию, ту же сою, это иллюзия. Всегда есть два-три глобальных игрока, условно «Пепси-кола» и «Кока-кола», которые серьезно, картельно между собой делят рынок. Я сейчас не про конкретные компании, а про суть вопроса. Это первое. Второй момент, более важный. На самом деле, проблема даже не в том, что кто-то нам закроет продовольствие и ограничит наш суверенитет в прямом плане. Проблема в том, что мы тем самым фактически оставляем российские районы и нашу землю, а в итоге съезжаемся в большие города. У нас 12 мегаполисов, вся страна съезжается в эти мегаполисы, там больше людей не живет, и страна начинает разламываться.
А.ОНОШКО: Честно скажите, сою генномодифицированную собираются выращивать?
Ю.КРУПНОВ: Нет. В Амурской области, например, у нас основное количество сои производится. Виктор Алексеевич Зубков и говорил про Амурскую область. Я там буду через два дня, буду в том числе сою обсуждать. Хочу сказать, что иллюзия, что без господдержки мы в любой момент можем начинать что-то выращивать, уже прошла. Сегодня губернатор Амурской области, министр сельского хозяйства начинают амбициозную программу, но импортная соя сбивает цены, не дает нормально на западе страны реализовывать дальневосточную сою, то есть не дает развиваться нашему сельскому хозяйству и получать достойные зарплаты сельским труженикам в Амурской области.
А.ОНОШКО: Давайте один звонок примем и уже завершим. Здравствуйте.
ЗВОНОК СЛУШАТЕЛЯ: Добрый день. Меня Петр зовут. Я полностью согласен, что, обладая такими территориями, запасами, бензином, у нас все компоненты есть, просто преступление, что в нашем государстве на таком уровне находится сельское хозяйство. Почему не применяют программу? Почему не спрашивают с губернаторов и не ставят конкретные задачи по сбору зерна?
А.ОНОШКО: Все, будут теперь задачи. Доктрина уже к 1 апреля будет разработана, и мы перейдем в итоге на полное самообеспечение. Спасибо Дмитрию Медведеву за это и вам спасибо, Юрий Крупнов. Приходите к нам еще.
Ю.КРУПНОВ: Спасибо, до свидания. |
Новости
